3 стр.
Катюше 2,5 года.
Понятие аутизм входило в нашу жизнь постепенно. Сначала через некоторые ее странности. То, что она практически неотрывно всегда следовала за мной взглядом. То, что рано начав произносить слова, она не пользовалась ими для общения. Это было такое звукоизвлечение ради самого звукоизвлечения. И вообще порой возникало чувство, что она этот мир рассматривает будучи где-то далеко отсюда. А ближе к двум годам начались истерики, и это стало началом завершения нашей «легкой» жизни.
Без всякой видимой причины Катя падала на пол и начинала биться и кричать. Энергетический посыл, который от нее в этот момент шел мог снести крышу кому угодно. Помочь ей в эти моменты было невозможно. Я садилась рядом с ней и пыталась просто БЫТЬ РЯДОМ. Я слышала ее состояние жутчайшего внутреннего напряжения, сквозь которое она пыталась таким образом пробиться, она задыхалась в какой-то непонятной энергетической ломке. После я поняла, что у нее начался этап, когда ребенок начинает выстраивать связи с миром, другими людьми. Но в случае с аутистами этот механизм наталкивается на какую-то непреодолимую стену, и они действительно начинают задыхаться. С началом истерик деструктив начал нарастать. Истерики становились все чаще и чаще, Катя перестала разговаривать, физически очень ослабела. К врачам я не обращалась. Я совершенно точно знала, что должна найти СВОЙ проход в этой ситуации. А потому я просто сидела рядом, пытаясь к ней пробиться. И эта попытка пробиться стала давать первые результаты. НАЧАЛАСЬ МОЯ ТОТАЛЬНАЯ ПЕРЕСТРОЙКА.
Полная перестройка всегда сопровождается вытряхиванием из всех темных углов залежавшегося мусора. Сколько же хлама хранилось в глубинах моей души! Если бы мне сказали, что я должна буду вновь пережить то, что пришлось пережить в эти годы, то я наверное струсила бы. Это сейчас я могу спокойно рассуждать о том, что человек должен поддерживать гигиену не только своего физического, но и прочих тел. Но тогда пришлось пережить множество смертей. Я умирала с каждым своим одержанием, с каждой своей зависимостью и главное с каждым страхом и разобщением. Физическая боль не идет ни в какое сравнение с болью души, а моя душа было несомненно больна, и в том своем состоянии была абсолютно не способна вместить тот дар, что был дан мне вместе с этим ребенком. Что помогало? Вероятно Вышняя поддержка и голоса моих незримых помощников, твердивших: «Молодец, ну еще чуть-чуть, переползи, перейди, перелети.»
Но как бы то ни было, к семи Катиным годам самое страшное было позади. У нас с ней были уже силы выйти из нашего добровольного заточения к людям. Были наработаны механизмы очистки, трансформации, а главное найдены первые зоны взаимопроникновения наших с ней миров.
не раставалась с куклами.
Это наше взаимопроникновение выглядело таким образом: У Кати появилось ощущение «я» и «другие», чего не было до пяти лет. Она стала совершать первые попытки общения через речь. Я ей сшила несколько маленьких куколок, изображающих всех членов нашей семьи, и она подолгу сидела с ними, перебирая и что-то осмысляя, как будто бы пыталась понять, как это, жить среди людей. Она стала более управляемой, уже не кидалась, как раньше, под машины. Когда к ней обращались, пыталась понять, что от нее хотят. Истерик стало меньше.
У меня начала стремительно меняться картина мировосприятия. В ней появилось несколько дополнительных мерностей, позволивших, взглянуть на многие явления жизни совершенно под другим, более совершенным углом. Я уже не лежала бессильно, придавленная грузом свалившегося на меня, а стояла со своей ношей на ногах, готовясь сделать первый шаг. Освободившись от множества внутренних страхов, ограничений, искажений и запретов, я была готова к новому этапу в нашей жизни.
Когда я позже анализировала все те методы и техники, при помощи которых продвигалась по своим урокам, то разбросала их по двум основным группам, дав им название «Двигаться спиной к Богу», «Двигаться лицом к Богу». И те и другие методы давали один и тот же результат – продвижение вперед, но отличались друг от друга принципом мировосприятия.
Движение «спиной к Богу» предполагало поиски в себе того, что мешало этому движению и исправлению этих помех. В этом плане наибольшей поддержкой для меня были книги Лазарева из серии «Диагностика кармы». Первая их них пришла в тот тяжелейший для меня момент, когда, благодаря моим занятиям эзотерикой, все мои кармические косяки обострились до такой степени, что не обращать на них внимания было невозможно в принципе. На этом фоне проявленность Кати в этом мире стала минимальна. Целыми днями она сидела неподвижно, уйдя куда-то в собственные реалии. Любая попытка «вытащить» ее оттуда кончалась истерикой. Мне пришлось прекратить все свои внешние занятия и заняться «разгребанием» собственных авгиевых конюшен. Доминировали страхи и жесткие эго-программы. Созданное намерение решить эти задачи, привело к целому ряду жизненных потрясений, пробивших брешь в броне эго-границ. Два года у меня ушло на выживание в потоке непрекращающейся душевной боли, лечила я которую теми способами, что были подсказаны Лазаревым. Когда боль спала, я увидела насколько расширился мой горизонт, а главное, Катя заговорила, речь была невнятной, но это были первые попытки общения с окружающими!
Этап движения «лицом к Богу» начался, когда Кате исполнилось 7 лет. Мы наконец-то обратились к врачам, и первая фраза, произнесенная нашим милым доктором, дала мне понять, что я была права, не обращаясь к услугам медицины. Вместо того, чтоб произнести: «Где вы были 7 лет, ребенка столько времени можно было уже лечить», доктор воскликнул: «Где вы были 7 лет, вы уже столько времени могли бы получать пенсию!» Когда мы пошли на комиссию во вспомогательную школу, то увидев «залеченных» детей, я еще раз порадовалась своему инстинкту самосохранения, не позволившему мне соприкасаться с медициной до тех пор, пока моя уверенность в том, что я действую правильно, не окрепла достаточно, чтоб противостоять давлению авторитетов.
Движение «лицом к Богу» подразумевало, то, что нужно найти какой-то духовный магнит и устремиться к нему со всей любовью и преданностью. Таким духовным магнитом стал для меня Саи Баба. Я столкнулась с этим именем достаточно давно в каком-то эзотерическом журнальчике. Там предлагали написать ему письмо. Недолго думая я взялась писать и еще не дописав, почувствовала, что получила ответ. Почувствовала, по охватившему меня чувству благодати. Именно после этого письма, в моей жизни начался наиболее «крутой» период кармической чистки. И вот по окончанию этого периода имя Саи Бабы вновь вошло в мою жизнь. Те состояния, что включились вместе с моими практиками мантра-йоги, кардинально отличались от душевной боли кармической чистки.
Это была радость бытия, легкость и благодать. Я начала посещать различные духовные сборища, на некоторые из которых брала с собой Катю. Там она преображалась. Было ощущение, что ребенок попал в родную стихию. Она научилась петь мантры и бхаджаны, и исполняла их с такой энергетической мощью и глубиной, которая абсолютно отсутствовала у нее в бытовом общении. Наша жизнь начала стабилизироваться, в 1997 году я полтора месяца провела в Индии в ашраме у Саи Бабы. Вернулась я оттуда с четкой уверенностью, что ситуация с Катей имеет свое решение.
В 7 лет Катю приняли в школу на индивидуальное обучение и она на удивление быстро освоила письмо, чтение и счет. На удивление, потому что речь для нее по-прежнему оставалась по большей мере абстракцией, и она практически ничего не понимала из того, что читала. С учительницей, что нам дали в школе, мы заниматься не смогли. Чувствовалось, что она замечательно умеет работать с умственно отсталыми детьми, коими мы вероятно не были, а потому и Катя и я жутко уставали от ее медлительности и какой-то тяжеловесности. Катю это доводило до истерик, и я договорилась с учительницей, что буду заниматься с Катей сама.
С этого момента и по сей день, я была ее единственной учительницей. В одной из тем я уже писала о тех сложностях, что возникают у меня при любой попытке учить Катю. У меня начинает «съезжать крыша». Возникает такое чувство, что контакт с ее сознанием настолько энергоемок, что вместимости моего сознания не хватает. Когда же за ее обучение берется кто-то другой, то общение получается достаточно формальным и от него начинает уставать уже Катя. Может быть, в перспективе мы это как-то решим, но пока самым эффективным методом остается Катино самообучение.
Самостоятельно учится Катя достаточно активно. Сначала она долго наблюдает за тем, как это делают другие, потом, когда ее никто не видит, пробует сама. Порой получается очень интересно. Например, пятилетняя Катя слушала, как бабушка играет на пианино, потом подошла к инструменту и попробовала сыграть то же самое. Получилось так, что эту музыку (сложное классическое произведение) можно было узнать. И вообще с музыкальными инструментами у нее весьма интимные отношения. Она сразу чувствует любой музыкальный инструмент и находит какие-то свои приемы игры. И совсем уже интересно получилось с синтезатором. То ли у него уже была сбита программа, то ли Катя своими экспериментами что-то нарушила, но по правилам, памятью синтезатора пользоваться было нельзя, не срабатывало. Не срабатывало у других людей, но не у Кати. Она каким-то образом умудрялась включать те функции, что бездействовали у других. Я несколько раз пыталась понять, как она это делает, но так и не поняла. И так во всем. Беспомощный, с явными признаками умственного отставания и не развитой речью ребенок, умудрялся делать то, что у взрослых «образованных» людей не получалось.
И вот, наконец, я подошла к тому этапу Катиной истории, что стал прорывом в нашей с ней жизни. Весной 1999 года в руки мне попала фотография одного места Силы в Хакасии. Эта фотография произвела на меня такое
